Мерцающие, подрагивающие тени падали на песочно-серые стены, факелы тускло освещали малую часть коридоров. Было тихо, спокойно. Ни души.
Шаги глухо отдавались эхом, создавая мнимые иллюзии. За огромными, мозаичными окнами то и дело раздавались шумы, звуки, которые могли напугать.
Но Лили шла, не замечая ни звуков, ни необычайно красивой обстановки сегодня. Хотя замок стоит уже сотни лет и в нем даже факелы практически не меняются, все же он был иногда другим. Наверное, еще одна волшебная тайна Хогвартса.  Лили заметила ее еще на третьем курсе и впредь замечала всегда. Но не вчера.
Вчера Лили потерялась в себе, в своих чувствах. Внутри нее бушевала буря и целый спектр чувств: от ярости и обиды до желания сбежать. Чтобы не чувствовать стискивающих грудь эмоций, от которых можно было задохнуться. Чтобы оказаться где-нибудь далеко-далеко и допустить до сознания мысль, что ничего не было, ей все приснилось.
Слезы катились по ее мокрому, раскрасневшемуся лицу. Она кусала дрожащие, соленые от слез губы, не чувствуя боли. В вискак болью отдавался пульс ее сердца, которое словно сошло с ума в тот вечер и грозилось вырваться из грудной клетки. Боль отдавалась в такт словам Джеймса, которые до сих пор звучали в голове Лили. Гневные, яростные реплики, которые полосовали ее до сих пор, хотя Поттер уже был далеко от нее. Наверное, вновь ушел в лес, ненавидя ее.
Все всегда познавалось в сравнении. Все. От цветов до форм, от размеров до значений. Так легче заметить недостатки, достоинства… или же то, чего раньше не замечал. Чего раньше никогда не видел. Наверное, все дело в новизне. Если изо дня в день проходить мимо бежевого полотна и раз увидеть его ярко-красным, это незамедлительно врежется в глаза, ярко и сильно. Это заденет.
Так и слова Джеймса врезались в душу Лили - непривычно резкие, непривычно обидные. Она никогда раньше не видела его таким. Она сама раньше никогда себя так не вела. Он не был тем, кто избегал ссор, пытался сгладить острые углы. Говорил прямо. До боли правдиво. Шепча или срываясь на крик. Она отвечала колко, отлично зная, как сделать ему больно. Но была выбита из колеи, потому что не привыкла к такому. Изо дня в день она видела бежевое полотно, а тут – ярко-красное…
Лили просидела в арке одного из коридоров до глубокой ночи, даже после того, как погасли факелы. Она не боялась Филча - ей было все равно. Выплакав, казалось, всю душу, Лили замерла у окна, наблюдая, как Джеймс возвращается из леса в замок. Она была уверена, что его не поймают. Его никогда не ловили.
Лишь через полчаса Лили отправилась в Башню, хотя всю оставшуюся ночь не могла сомкнуть глаз.
Сидя на берегу озера, Лили так детально вспоминала вчерашнюю ночь. Кусок не лез в горло, от запахов еды ее начинало подташнивать, поэтому она не просидела в Большом Зале и пяти минут. А может быть, дело было в Джеймсе, который как всегда шумно вошел в Зал с друзьями. Она знала, что оба жалели о вчерашней пылкости и резкости, но не была готова к примирению.  Еще слишком живы были те эмоции, которые разрывали ее вчера изнутри. Поэтому Лили схватила наспех сделанные сэндвичи, прихватив из библиотеки книгу, ушла к озеру. И просидела там несколько часов, пока уже не было уверенности, что все желающие покинули Хогвартс и уже на пути домой. 
Немного озябнув – не май месяц на дворе - Лили все же вернулась в Башню Гриффиндора. Было вновь безлюдно – большинство разъехалось праздновать Рождество дома, с семьями. Лили не хотела ехать в Лондон.. Может быть, потому что вконец испортились отношения с сестрой, и Петунья сделает все, чтобы не дать покоя сестре. Лили не хотела думать, что не уехала из-за Джеймса, это было бы глупым ребячеством. Хотя понимала, что перевес был все же в сторону Поттера.
Гостиная была уже прибрана – домовики быстро справились с бардаком и бедламом, который обычно оставляли после себя уезжающие ребята. Лили свернулась в кресле у камина и наколдовала себе бежевый, пушистый плед. Бессонная ночь давала о себе знать, веки Лили тяжелели, но резкий стук заставил девушку распахнуть глаза. Приподняв голову, Лили замерла, увидев в проеме Джеймса. За весь день Лили не сказала никому ни слова и, казалось, не смогла бы выдавить что-то из себя. Да и не хотела.  Она лишь отвернулась к камину, поняв по взгляду Джеймса, что и он не прощение собирается просить. Ей показалось, что и он был удивлен, но возможно, просто показалось… Лили знала, что как только они заговорят, обида вновь поглотит ее, поэтому упорно не поворачивала головы, хотя положение было слегка неудобным. По звукам, она не могла определить, что делал Джеймс, но знала, что он все еще здесь.

Отредактировано Lilian Evans (2010-05-01 02:19:19)

В гостиной было тихо, хотя изредка раздавался шорох мантий изображенных на картинах волшебников. Тени играли на позолоченных, резных рамах, отчего они казались еще старее, чем были. Тихо и робко потрескивал огонь в камине, словно боясь нарушить тишину. После появления Джеймса она стала напряженной. Языки пламени вздрагивали каждую секунду.  Яркие, огненно-красные и уже ненавистные оттого, что приходилось смотреть на них, превозмогая боль в глазах.
Лили, не отрываясь, смотрела на пламя. Шея затекла и начинала болеть, а глаза слезились, но она стиснула зубы, внушая себе, что слезы от яркого огня, а вовсе не из-за Поттера. Нет… Она все выплакала вчера. Лили боялась опустить глаза на книгу, зная, что тут же вырвутся слезы. Она сжала зубы и, посмотрев в потолок, проморгалась. Слезы отступили, и вовремя: в гостиную вернулся Джеймс. Но не ушел, остался.. Лили было подумала с какой-то судорожной надеждой, что сейчас он обратится к ней или подойдет… Обнимет, прижмет к себе и не позволит ей отстраниться. Без слов, просто даст понять, что она все еще нужна ему. Что то, что произошло вчера – глупость. Его. Ее. Что даже это не сможет вновь возвести между ними стену.
Но лишь на долю секунды. Джеймс все так же молча устроился на диване, даже не взглянув на Лили. А она не поворачивала головы, все так же неотрывно вглядываясь  в пламя и пытаясь совладать с собой. Лили боялась пошевелиться, сменить неудобную позу – тогда бы она взглянула на него.
Они играли в молчаливую игру: кто первый сдастся. Кто первый посмотрит. Приблизится. Заговорит… И никто не хотел проиграть. Почему? Чертова гордость.
Лили казалось, что цель – сделать друг другу как можно больнее – была с успехом достигнута еще вчера. Но нет, было горько признавать, но они все еще продолжали достигать ту же самую цель, изменив лишь подход. Если еще вчера Лили думала, что больнее всего могут ранить слова, то она вновь ошиблась – тишина сдавливает сильнее. Чувства – не урок, к которому можно подготовиться. Нигде не написано, как поступать и почему другие поступают иначе. Поэтому ошибок не избежать… Даже таких горьких.
С каждой секундой тишина становилась все тяжелее. Казалось, огонь стих, а портреты замерли, боясь нарушить напряжение между двумя молодыми людьми. Оба держали в руках книги, но никто не читал – не было слышно тихого шуршания переворачиваемых страниц… Хотя за все это время можно было уже бегло прочитать пару глав.
Лили не выдержала первая. До боли прикусив нижнюю губу, она захлопнула книгу, справляясь со слезами. Она поднялась с кресла, пытаясь не обращать внимания на боль в затекшем теле и, буквально вцепившись руками в ветхий том, пошла прочь из гостиной, стараясь идти прямо и не запнуться. Лили не чувствовала на себе уже привычного ей взгляда Джеймса, отчего становилось невыносимо пусто в душе.
На улице было темно, а в коридорах вновь безлюдно и мрачно. Но уже не было тех теплых отсветов от факелов как вчера – были холодные, грубые, серо-черные оттенки.  Тени мрачно падали на блеклые рыцарские доспехи, словно замерев. Как и все в душе Лили – все чувства застыли. Она не могла плакать и была уверена, что не смогла бы выдавить из себя и слова.  Кусая губы, она шла по коридору, не зная, куда идти. Что делать. Как поступить. Не было рядом подруг, которые, возможно, могли бы ей помочь. Хотя, Лили редко обсуждала с ним свои отношения: она не любила, когда все знают о ее личных проблемах.
Ссора, возникшая практически на пустом месте, развернулась в драму. Трагичную и пугающую. Казалось, накопившееся недовольства друг другом были выплеснуты вчера. Все, одной огромной, черной глыбой, которая огромной тяжестью лежала теперь на душе.
Внезапно ей захотелось закричать, кинуть чем-то в стену, что-то сломать, разрушить, разбить… Что угодно, где угодно, но только сейчас. Больше не было сил терпеть и мучиться – хотелось выпустить все на волю, освободиться, забыться. Услышать тонкий звук бьющегося стекла…
Девушка быстро свернула в первый попавшийся класс и, не запирая двери, бросила книгу на ближайшую парту. Том ударился о край стола и с глухим звуком упал на пол. Лили даже не обратила на это внимания. Ее взгляд упал небольшой, простой на вид шкафчик со стеклянной дверкой. Внутри было множество пустых склянок, сосудов, бокалов – по-видимому, результаты работ студентов на Трансфигурации.
Лили не думала о последствиях. Она бездумно вытащила подносы с желанным, хрупким стеклом и стала бить их. Каждый по очереди. Один за другим стекло тонко звенело и рассыпалось на осколки. Звук приятно ласкал слух гриффиндорки. Она была зла. Нет… В ярости. На себя. На Джеймса. На них обоих. Она не замечала, как от переполнявших ее негативных эмоций сосуды еще на подносе разбивались вдребезги, и Лили порой вместе с сосудами хватали осколки.  Схватив следующий, довольно красивый стакан, Лили замерла на месте, неотрывно смотря, как дверь в кабинет осторожно и словно нехотя открылась, и в класс зашел Джеймс. Лили, не опуская руки, смотрела на него, а ее сердце словно обезумело и со всей силы билось о грудную клетку так, что было больно. Она не могла понять взгляда Джеймса… И, казалось, если кто-то из них сейчас не пошевелится, между ними пройдет заряд электричества.
Резко и неожиданно стакан в руке Лили раскололся вдребезги. Она испуганно вздрогнула и, держа руку вытянутой перед собой, отошла на пару шагов в сторону, смотря куда угодно, кроме Джеймса. Несмотря на то, что ладонь ее уже была вся алой от крови, Лили не чувствовала боли. Лишь холодное покалывание. Она хотела сказать что-то Джеймсу.. Хотя бы грубое «Уйди» или «Проваливай, Поттер», но чувствовала, что не сможет. Противный ком застрял в горле, но слез не было. Порыв ярости и злости прошел также неожиданно, как и появился, а на смену ему пришла апатия. Девушка сползла по стене и осела на пол, сжимая и разжимая кровоточащую ладонь и не поднимая глаз. Казалось, у Лили не осталось сил даже чтобы глубоко вздохнуть. И не осталось желания делать что-то вообще. Думать о чем-то. Говорить. Слышать. Она лишь прижалась затылком к холодной стене и пустым взглядом посмотрела на Джеймса. Казалось, ее уже ничто не могло тронуть.

Худшее, что может случиться с любящим человеком – это смотреть на любимого, когда он на расстоянии вытянутой руки и не иметь возможности прикоснуться, обнять, прижаться… Почувствовать его рядом с собой. Но не после всего, что они сказали друг другу. Не после того, что сделали и как вели себя. Это было бы неправильно. Нечестно. Просто взять и как ни в чем не бывало повести  себя. Все это слишком сильно задело обоих.
У Лили замерло сердце, когда Джеймс опустился прямо на осколки рядом с ней. На колени. У нее чуть задрожала нижняя губа оттого, что даже после прикосновений Поттера к ее руке напряжение не спало. И он не заговорил с Лили… Даже практически не смотрел. Изредка кидал мимолетные взгляды словно проверяя, не против ли она. А она была не против… Но и руки Джеймса казались уже какими-то холодными и словно чужими. Она не чувствовала боли, не чувствовала, как затягиваются ранки. Лишь руки Джеймса, которые безумно хотелось сжать в свои, чтобы они хоть немного потеплели.. Но даже этого Лили не могла. Казалось, если ее сейчас будут пытать Круциатусом, она даже не вскрикнет… Не почувствует.
И Джеймс словно сорвался. Он резко и легко подхватил Лили на руки так, что у нее закружилась голова. Она судорожно прижалась к нему, радуясь такой возможности. Лили не видела ничего вокруг, лишь уткнулась лицом в плечо, не решаясь касаться шеи. Ее лицо полностью скрыла копна рыжих, непослушных волос, а она жадно вдыхала любимый запах. Лили слышала, как глухо бьется его сердце и коснулась ладонью его груди, стараясь сделать это как можно незаметнее. В ней смешались все чувства - одно противоречило другому. Лили лишь хотела, чтобы Джеймс не отпускал ее как можно дольше…
Но, как известно, чем дальше хочешь отдалить момент, тем быстрее он наступает. Лили распахнула глаза, когда Джеймс уже усадил ее на диван, и заворожено наблюдала за каждым его спокойным на вид движением. А она никогда и не подозревала, какая у него сила воли…
Лили уткнулась взглядом в пол, чтобы казаться спокойнее. Глаза всегда выдавали ее. По ним Джеймс часто мог с легкостью определить, какое у нее настроение и когда ему лучше промолчать. Когда любишь, жадно ловишь любые привычки, жесты и манеры человека, запоминаешь, порой даже нехотя. Так Лили и Джеймс все же смогли сойтись со своими очень разными характерами. У них ушло столько лет, чтобы научиться обходить острые углы, привыкнуть к чему-то, что раньше раздражало и выводило из себя. И хотя Лили не любила этого признавать, но все же во многом это была заслуга Джеймса.
Лили подняла взгляд лишь когда Джеймс все так же молча направился к двери, намереваясь, видимо, уйти. Она только хотела сказать ему что-то… Разбавить это угнетающее молчание. Но она буквально задохнулась этими словами, поняв, что Джеймс ушел. Закашлялась. От обиды, разочарования, безысходности. Она уже проклинала свою чертову гордость, гордость Поттера, их  не такие простые отношения, которые многие не понимали. Ее первые, серьезные отношения, которых она сама боялась.  Боялась наделать ошибок, глупостей… Теперь, когда ей было совсем небезразлично, что думает и чувствует Джеймс. Поэтому находила выход в редких встречах, списывая все на занятия и усталость, чтобы  не иметь возможности притереться друг к другу. Хотя избежать ошибок невозможно.
Гриффиндорка забралась на диван с ногами и взяла чашку чая со столика , который заботливо придвинул к ней Джеймс. Заботливо…  Нет, наверное, все же это был обыденный жест, который ничего не значил. Лили не знала, что было хуже: верить, что ему действительно сейчас все равно или же понять, насколько же сильно она обидела Джемса, что он так хорошо прячет свою теплоту к ней за такой холодной, несвойственной ему маской.
Выручай-комната была сегодня до боли похожа на гриффиндорскую гостиную.  Теплыми, золотисто-красными цветами, темно-бордовой мебелью, дубовыми, резными столиками. Не хватало лишь камина. Казалось, комната решила сыграть над молодыми людьми шутку, создав похожую обстановку. Ведь именно в гостиной все произошло. Может быть, там должно и закончиться? Хоть как-то…
Лили сделала большой глоток, не чувствуя ни вкуса, ни тепла. Чай, даже обжигающий, не согреет так, как взгляд, полный теплоты. Такой, каким часто одаривал ее Джеймс.  Подняв вверх перебинтованную ладонь и внимательно рассмотрев ее, Лили заметила, что бинт был наложен не только лишь аккуратно, но заботливо. Девушка глубоко вздохнула, пытаюсь успокоить сошедшее с ума сердце. Она закрыла глаза, прижимаясь губами к краю чашки и вдыхая аромат чая.
Она почувствовала рядом с собой кого-то. Но не открывала глаза – боялась. Кто-то убрал из ее руку чашку и крепко прижал к себе, зарываясь пальцами в ее волосы. А она, задохнувшись, зарылась лицом в шею, касаясь солеными от потекших слез губами кожи. И почувствовала себя спокойно, зная, что это мог быть только Джеймс.  Нежно, трепетно он прижимал ее к себе, касаясь губами виска. Успокаивая…
Щелчок, и Лили распахнула глаза. В дверях стоял Джеймс. Она заворожено смотрела, как парень ровной походкой приблизился к дивану и.. просто сел рядом. Не далеко, но и не близко. Лили разочарованно опустила глаза в чашку, которую с силой сжимала пальцами, понимая, что ей все привиделось.  Джеймс не поступил так, как часто делал при обычных перепалках. Молча не закончил весь это кошмар. У Лил уже не было сил пытаться самой… Вдруг он ее оттолкнет? Она не выдержит еще одного разочарования – в ней не было такой силы воли как у Джеймса. Поэтому ей было больше невыносимо находиться здесь. Рядом. Но так далеко…
Лили чувствовала, что слезы были готовы уже вырваться наружу, хотелось зарыдать в голос. Снова. Как вчера. Выплакать все и уже более ничего не чувствовать. Поэтому, плохо осознавая все, Лили вскочила с дивана, роняя чашку на пол, и буквально выбежала из комнаты. Слезы застилали глаза, и она не видела, куда бежит. Поворот… Еще один. Лестница. И Лили буквально врезалась в дубовую дверь, распахивая ее и влетая в помещение.
Она оказалась в библиотеке. Пустой, пыльной, огромной. Девушка наложила на двери звуконепроницаемое заклинание и прошла к стеллажам, проводя подушечками пальцев по корешкам ветхих томов. Казалось, было тише, чем это возможно. Наверное, в библиотеке всегда будет стоять атмосфера тишины. Но Лили хотелось ее нарушить. Ей осточертела безмолвная тишина везде. Напряжение. Ожидание чего-то и свое же бессилие. И она закричала. Громко, пронзительно. Выхватила какую-то книгу и с силой швырнула ее на каменный пол, крича, ударяя кулаками по деревянным стеллажам, топая и оглушаясь собственным криком. Ее не услышат. А она была готова накинуться на любого, кто придет сюда и помешает ей.
Постепенно крик становился хрипловатым, голова начинала болеть – в ней эхом отдавался собственный голос. Но хотя бы не было тишины, которая сдавливала и опустошала душу.

Он сводил ее с ума.
Изменил ее, хотя Лили всегда пыталась  это отрицать – даже самой себе. Она пытылась сделать вид, а порой и просто пыталась вернуться к себе прежней. И злилась, когда этого не получалось, потому что вся ее жизнь перевернулась с ног на голову с появлением Джеймса.
И она ничего не могла с этим поделать. Как бы она уже не сопротивлялась и не врала сама себе, он ей был нужен. Лили теперь боялась представить себе свою жизнь без него. Боялась и просто не могла. Без него это уже не имело смысла.
С Джеймсом ей все казалось правильным, понятным, простым и разрешенным. С ним было спокойно, за себя, за свою жизнь. За свои чувства. Она никогда не могла подумать, что будет зависеть от него. А так оно и было. Джеймс имел какое-то гипнотизирующее влияние на нее, а Лили с каждым разом все охотнее и охотнее поддавалась ему.
Но не сейчас.
Сейчас Лили злилась на себя за то, что чувствовала. За то, что поддавалась ему. За то, что зависела. И когда Джеймс оказался рядом, чуть не закричала от ярости на себя, потому что поняла: все равно зависит, все равно любит, все равно нуждается.
Девушка не ожидала того, что Джеймс прижмет ее к себе, как хрупкую игрушку. Крепко, уверенно, мягко. Лили не слышала ничего, она и так была оглушена своим криком. В голове все смешалось, все звуки. Она лишь чувствовала рядом с собой Джеймса и жадно прижималась к нему.
Когда парень отпустил ее, отошел, Лили прикусила соленую от слез губу, готовая в любой момент не дать ему уйти. Она не хотела отпускать Джеймса от себя, это было слишком больно.
Но Джеймс не собирался уходить. К огромному облегчению Лили, он вновь приблизился к ней и поцеловал. С какой-то долей отчаяния, немного резко, жадно, в то же время бережно прижимая ее к себе. Лили хаотично обнимала его за шею и неистово целовала в ответ, кусая губы и чувствуя соленый привкус от слез. Лили не думала о дыхании , казалось, она только сейчас смогла наконец-то дышать.
Так бывает, когда чувствуешь резкую боль. От шока ты не можешь дышать, лишь чувствуешь. И ты готов сделать все, чтобы прекратить эту пытку. Кричать, бить, резать. И когда боль неожиданно и резко прекращается, ты словно вновь обретаешь способность дышать. И это минуты.
Лили чувствовала боль часы, дни. Не знала, как  избавиться от нее. Кричала, заглушала, била. А все было проще простого – ей лишь нужен был рядом Джеймс.
Словно во сне, Лили сжимала пальцами рубашку парня, боясь, что все происходящее вдруг исчезнет. Возможно боль, которую испытывала девушка, породила галлюцинации.
Но нет, Джеймс оставался рядом, а Лили чуть дрожащими губами покрывала его лицо и шею хаотичными поцелуями.
- Прости, прости, прости… - горячо шептала девушка, прижимаясь к Джеймсу. Она понимала, что виновата. Ведь смогла так вывести Поттера.
Поттера, который во всем мог найти что-то хорошее.
Который терпел ее нрав и вспыльчивый характер.
Который прощал ей практически все.
Который так сильно любил ее.
Лили зарылась лицом в шею Джеймса, не желая смотреть в его глаза, которые всегда были теплыми, которые светлели, когда он был рядом с ней. И лишь недавно она узнала, что в в ярости они становятся черными, бездонными, а взгляд – жестким. Лили всей душой желала никогда больше не увидеть их такими.
Девушка почувствовала, как ладони Джеймса коснулись ее лица, и подняла голову. Парень коснулся носом ее носа, и от теплоты, которым был пронизан взгляд Джеймса, не выдержала и легонько коснулась губами его губ, целуя. Затем она зарылась пальцами в волосы парня, целуя его все более горячо, сильнее сжимая  пряди  и чуть сминая второй ладонью рубашку. Ладони Джеймса опустились на ее талию, и Лили прижалась к нему еще ближе, не в силах оторваться от любимого.