По всей вероятности, сегодняшний вечер был из разряда тех, когда всё шло кувырком, и даже сумасбродная выпускница Гриффиндора не могла ничего с этим поделать. Даже то, что она неожиданно прижала Рега к дереву, нисколько его, кажется, не взволновало. Фелиситас хотела бы повернуть время вспять, чтобы хоть что-то изменить, не позволяя им обоим в будущем повздорить, но был ли смысл?.. Блэк и Уизли как вели себя почти по-детски (уж эта особа с волосами цвета светлый блондин – точно), так бы и продолжали: они вообще любили выходить за рамки приличия, а уж особенно эта белокурая бестия, которая хоть и посветлела благодаря экспериментам над своей внешностью, но рыжие корни всё же остались и были намного сильнее. Сразу же заметив, что хаски не стал дожидаться, пока художник всё же вспомнит, как нужно держать в руках кисточку и не путать её стороны, Уизли взмахнула палочкой, посылая французу известие, что ему срочно нужно оказаться в другой части Парижа, что он и поспешил сделать, собрав вещи и направившись в противоположную Елисейскую полям сторону. Чистый холст был уменьшен взмахом волшебной палочки и сохранён на память: у девушки была тайная страсть редких сувениров. В её коллекции можно было найти самые разные экспонаты, поражающие своей индивидуальной историей. Но самым ценным, точнее – совершенно бесценным дня неё был и есть Блэк. Как же он действовал на неё… Фэл от природы не была ангелом, но с ним она чувствовала, как появляется хвост, с характерным заострением на конце и разве что дьявольские рожки не выбиваются из-под её нимба, чьему присутствию она обязана благодаря своей миловидной и весьма привлекательной внешности. Практикантка хотела сразу догнать Сириуса, когда он вновь ушёл вперёд, но сердце так сильно заявило о себе, что Фелли еле устояла на ногах. У неё периодически такое случалось, но обычно быстро проходило. Но девушке сейчас было плевать на своё состояние: Уизли взяла парня под локоть, стараясь унять ту дрожь в коленях, но у неё это плохо получалось, так что она уже побежала дальше, борясь с остаточными явлениями боли.
— Ну же, Сир, веселее! Я же первый раз во Франции! И ведь я люблю тебя, — удаляясь на максимальное расстояние, практикантка оставила друга ненадолго наедине с собой.
Подходя к ней как можно ближе, Блэк тихо сказал:
— Первый раз во Франции – не повод кидаться на шею незнакомцам.
И тут наш спичечный коробок вновь вспыхнул, захлёбываясь в ярости:
— Давай я не буду говорить тебе, что ты лизал ту молоденькую француженку!
Слова, слетавшие с губ, показывали, насколько неприятно было девушке такое поведение. Она обычно сдерживалась, но в Париже ей так хотелось побыть только с Регулусом, в стране, где их никто не знает и можно не без опасения встретить кого-нибудь разгуливать по улицам.
Ответный комментарий был колким и, возможно, не был лишён истины (уж парням ли не знать…):
— Она, по крайней мере, не возбудилась.
Начиная злиться уже конкретно, Фэл внезапно сбавила тон, оповещая молодого человека:
— У мальчика проблемы с речью. Я абсолютно ни при чём.
Видимо, Блэку это заявление не показалось из разряда тех, на которое нужно обязательно отвечать, а потому он, пожав плечами, вновь прошёл мимо неё. Проклиная про себя всю упрямство этой фамилии, Уизли достаточно быстро нагнала молодого человека, преграждая ему путь.
— Ты самый ревнивый молодой человек… — сделав шаг навстречу, Фелли выдохнула. — И ты не поверишь, но мне это даже нравится в какой-то мере.
Видимо, фразы белокурой девушки вновь никак не подействовали на Рега никакого впечатления, потому что спустя несколько мгновений, как Блэк изучал её макушку, он качнул головой и обошёл практикантку, занимающуюся сейчас не то самобичеванием, не то критикой своего поведения. С каждой попыткой девушка чувствовала, как её покидают силы сопротивляться и доказывать свою любовь. Почему же у них всё было так сложно? Настолько, что никакой предсказатель не смог бы прочитать их судьбу. Она хаотично менялась, словно прибой, эти волны накрывали обоих, атакуя их то бережно-ласкающими движениями, то агрессивно-наступательными. Вся их жизнь была похожа на сумбур, сплошной поток из самых разных явлений. Фелиситас всегда выходила за рамки, просто потому, что не замечала их, она перегибала палку, могла истошно закричать в детстве, сейчас, в юности, она, конечно, стала более уравновешенной, но старые привычки были явно сильнее. И вот сейчас Уизли опять бросалась из одной крайности в другую, вновь догоняя молодого человека и уже разворачивая его к себе лицом:
— Ну, что ты хочешь, чтобы я сделала? Одно желание. Любое… Я исполню его.
Сириус лишь вздохнул.
— Ничего не надо. Успокойся. Тебе жить легче. Ты ведь всегда ни при чём.
Теряя последние капли самообладания, Фэл поняла, что если не взорвётся прямо сейчас, то дальше будет хуже всем, и Парижу достанется от неё более чем. Сжав кулаки на плечах Блэка, девушка внезапно с размаху опустилась на землю, начиная пороть очередную чушь в её беззаботном стиле.
— Тогда я останусь здесь. Пусть меня подберут и доставят в Больницу Св. Мунго. Или кто тут у них в этой Франции, — срываясь на крик, практикантка внезапно резко замолчала, намереваясь сидеть здесь до того, пока жандармерия не заберёт ненормальную иностранку для выяснения всех обстоятельств.
Сириус задумчиво посмотрел на девушку, которая поражала его воображение каждую минуту, не давая возможности просчитать каждый её шаг наперёд. Вероятно, именно это и притягивало его к ней, позволяя им быть вместе уже который год (пусть даже в некоторой мере заочно). Легко подхватывая Фэл, словно та была почти невесома, Сириус деловито осведомился:
— Тебя в какую больницу?..
Уизли улыбнулась, прикрывая глаза, и обняла юношу за шею, тихо выдыхая ему на ухо:
— Всё равно… Лишь бы ты был рядом…
Зарываясь лицом в волосы Рега, Фелли вдохнула его запах, крепче обнимая. Город остался где-то позади: в округе уже давно перестали встречать даже компании, словно избегая попадать в зону видимости этих двоих. А ей было сейчас так хорошо, когда Блэк так бережно прижимал её к себе, но, видимо, у него были свои задумки насчёт того, что должна делать Фэл. Прижав её к себе, Рег закружил девушку, так что она завизжала от восторга совсем как маленькая девочка, а после и вовсе закинул её себе на плечо, как будто она была его добычей. А ведь, если подумать, так и было: первый раз был именно с ним – и пусть тогда ощущения не показались ей такими уж приятными, она раз за разом тянулась к молодому человеку. На пятом курсе их отношения вообще развилась просто невероятно активно: несмотря на СОВ в конце года, они, кажется, каждую минуту готовы были проводить вместе, хотя и избегали целыми днями друг друга. Вся школа просто не знала, что с ними делать: эти гриффиндорцы не были парой, но проблем от них было, как от десяти официальных.
Довольно улыбаясь, Уизли всё же не смогла удержаться от соблазна и поколотила кулачками спину Сира, но больше для видимости.
— Это больница разбойника Блэка? А можно тут поселиться?
Голос прыгал, так как девушка уже давно не чувствовала себя такой счастливой. Этот молодой человек был любим ей всегда, возможно, порой она неправильно выражала свои чувства, а иногда необоснованно срывалась на Реге, но всегда её мысли были наполнены именно им. Почувствовав опору под землёй, Фелиситас уже отвечала на нежный поцелуй парня, растворяясь в нём и притягивая практиканта к себе.
— Думаю, я уже нагулялась.
Зарываясь носом в плечо Сириуса, девушка ощутимо вздохнула и прикрыла глаза, желая прямо сейчас оказаться где-нибудь в тепле, подальше от мерзкого ветра, колющего щёки и заставляющего зябко спускать рукава, грея ладони. Чувствуя, что её тепла уже становится недостаточно, Уизли притянула к себе Блэка, неизвестно зачем проводя почти ледяными пальцами по шее.
— Где мы будем ночевать?..

Как прекрасно рассуждать о том, с чем знаком, о том, к чему стремился и чего достиг. Почему-то только первые моменты доставляют тебе удовольствие и удовлетворение самолюбия, немного позже, тебя уже не радует осведомленность и прочее, все становится таким обыденным. Также и с людьми. пока не знаешь человека- он интересен, ты заинтригован, пытаешься "копнуть" в глубь его души, узнать характер, повадки, стать поближе, а когда узнаешь- то интерес испаряется, запал исчезает, кажется, что ты прочитал эту книгу и открывать больше эти страницы нет желания, будь то ветхие страницы, либо белоснежно новые. Все зависит лишь от времени. О, время. Прекрасное слово, говорят - время лечит, не очень то это правдаподобно. Прошло уже достаточно времени со смерти матери, но рана в груди, зияющая так и не заросла, она лишь покрыла себя и свою обладательницу коркой холодности и неприступности. С одной стороны Оливия ворковала с окружением вокруг нее, с другой стороны, она лгала, надевала "маску", ее неприступность была скрыта от посторонних глаз. Она не открывалась никому по-настоящему, она была не такая, но все принимали ее лживый и лицемерный облик. Она могла безупречно лгать, делать больно кому-то, при том имея многочисленную толпу зрителей, и даже капля совести ее не мучила после. Отец и мачеха, которые не нуждались в принципе то друг в друге, ходя налево, были зависимы от светской жизни, не удостаивали дочь должным вниманием, она была с малых лет предоставлена сама себе. Выработав самозащиту, Фосетт могла держаться на плаву среди гнилых людей. Да, кругом были прогнившие люди, как и она сама, только ее черствая душа и закаленный характер, не вдавались ни в какое сравнение с мелочными душонками других идиотов. Молодая особа шла вперед, ее аккуратные, обутые в каблучки ножки ступали по мягкой траве, благо она шла не на шпильках, поэтому каблуки не особо проваливались в мягкую землю, хотя от холода она немного затвердела. На девушке было юбка слегка касающаяся коленей из твердой ткани, темно-синего цвета с разрезом в половину от длинны. Белая блузка, со светло-голубыми завязочками ближе к груди, обтягивал мягкий тряпичный корсет с толстыми лямками, такого же цвета, как и юбка. Сверху синее, не яркое пальто длинной до колен, оно было мягким и словно бы сделано из шелка, но было довольно толстоватым. Блондинистые, завитые кудри, туго свернуты были в пучок на затылке, а сверху красовалась очаровательная темно-синяя шляпка в тон в юбке и корсету. Пальто было расстегнуто,был виден ее дорогой наряд, и сапожки по колено, черного цвета, на толстых невысоких каблуках. Оливия никогда не ходила в одежде, которая выходила из моды, она чаще заказывала у модельеров эксклюзив, чтобы только у нее одной были такие вещи. Или шла на пошив в ателье. Мягко ступая по траве она вдыхала приятный запах прохлады, внутри все сжималось от радости. Она не знала почему, но сейчас она была рада, именно в этот момент. Распахнув в стороны руки она покружилась и засмеялась, она сошла на аллею и продолжила свой путь по точно и красиво выложенным камням. Оливия не боялась оступиться, она шла настолько грациозно, что многие даже смотрели ей под ноги, проверить -не летает ли эта особа. Оли нравилось такое внимание, она видела как от взгляда ее голубых глаз парни краснеют, как у них открываются рты от изумления и ее красоты, она подхихикивала и шла дальше. Ей нравилось гулять одной, она могла подумать о своих поступках, о прошедших днях, она могла здраво взвесить все "за" и "против" какой-нибудь ситуации. Но каждый раз одиночество угнетало ее, не сразу, а потом, словно оставив всю боль на десерт. Прогнившая душа и пульсирующая старая рана в груди начинали болеть тогда, когда она осознавала всю свою лицемерность и ничтожность, с которой она ничего не могла поделать. Сейчас произошло тоже самое, она шла и радовалась, улыбаясь прохожим, очаровывая их своим обаянием, но внезапно на нее налетела буря гнета. Она прижала руки к груди, словно бы сейчас рассыпется, но не замедлила шаг, наоборот ускорив его. Она понимала, сколько боли она делает другим, сколько боли причиняют ей, но она это заслужила. Хотя и не хотела таковое признавать. А сколько только боли ей доставил этот садист Розье. Вспомнить только ванную старост, где он пытался ее изнасиловать. Как Оливия металась по комнате, пытаясь убежать, но он ловил ее, она падала разбивая колени в кровь, он хватал ее за волосы, вырывая чуть ли не клоками, он швырял ее о кафель, кровь, которая растекалась по помещению меньше всего волновала Фосетт. Она боялась за свою внешность, боялась потерять былую красоту, она ненавидела Эвана и боялась. Он был ее кошмаром, он был ее страшным преследователем. Девушка не понимала, чего он добивается, но все равно не дала бы ему этого никогда, даже если бы догадалась. Точнее несколько мотивов было вполне ясно, но это было так противно даже в мыслях держать, что она плевала ему в лицо этим, она презирала его за это, он был никчемен, но приводил ее в дрожь от ужаса одним своим взглядом.
Фосетт вздрогнула при воспоминании о Розье и внезапно ее шаги замедлились, в дали был он, она четко уловила его стан, черты, лицо, он был совсем рядом. В раздумьях она не заметила, как приблизилась к нему. А он вот уже всего метрах в двадцати от нее. Он смотрел ей в глаза, она поняла, что бежать не получится, что он нагонит ее. А может все-таки нет? Глубоко вдохнув от ужаса, она не смотря на риск рванула между деревьев, в гущу леса. Ее дыхание сбивалось, потому что увидев этого парня, она настолько перепугалась, что легкие отказались работать. Глотая и жадно ловя ртом воздух, она шумно дышала и бежала не оглядываясь, из-за каблуков бежать было трудно, внезапно Оли услышала треск. Сначала подумала наступила на ветку, но это ее юбка, которая от ширины шага треснула и разрез стал еще больше и выше, оголяя ее идеальное бедро, кожей оливкового цвета.

Бежать было тяжело, девушка ощущала, что он все равно настигнет ее, пусть не здесь и не сейчас, но нагонит и обязательно Оли поплатится за столь грубую ошибку. Она не желала даже видеть его, не то, чтобы говорить или пересекаться на прогулке. Он был страшным маньяком, убийцей, садистом, кем угодно и от него нужно было бежать без оглядки, что в принципе и делала сейчас Фосетт, в ее голове пронеслась куча мыслей, начиная от заклинания Круцио и заканчивая самоубийством. Она не хотела, чтобы Розье находился рядом, прикасался к ней, говорил, все в нем было для нее воплощением отвращения и неприязни. Девушка понимала, что начинает задыхаться, тут внезапно перед ней появился Розье, она даже затормозить не успела, и врезалась в парня, словно в бетонную стену. Ее шляпка слетела тут же с головы, как ее пошатнуло от столкновения с Розье. Тугой пучок уже немного распался и из идеальной прически выпали белые пряди, которые она зачесала за ухо, чтобы они не мешались. Глаза Оливии расширились от ужаса, ее рот застыл в немом крике, когда он так резко появился перед ней, ее напугало его резкое вторжение. Внутри все колотилось от ужаса, она понимала, что сейчас начнутся пытки, мучения, от этого уже не сбежать, придется только защищаться. Оли сглотнула, но в горле встал сухой ком, не давая молодой особе даже и звука ни одного выдавить, она слышала, как пульсирует ее кровь, струящаяся в венах и отдается в висках с болью. К лицу хлынула кровь и ее оливковые щеки налились едва заметным румянцем. Сердце колотилось о ребра, словно груша боксера. Фосетт замерла, словно перед ней был хищник, и одно резкое движение и он вгрызется в твою глотку. Возможно так и было, с ним нужно было быть осторожной и внимательной, но почему-то присутствие Розье выводило Оливию из себя, она не могла держать себя в руках как это подобало аристократке с чистой родословной кровью.Увидев холодный и дикий взгляд Эвана, она снова задохнулась от ужаса, холодящего кровь. Ее тело, словно наливалось свинцом, она просто стояла и смотрела, как он произнес ее фамилию. Его хотя и красивое лицо, но вызывало у Оли омерзение, она поморщилась, словно от дурного запаха, тут он схватил ее за запястья с такой силой, что ей показалось, даже кровь перестала поступать к кистям. Он не знал пощады, он не понимал даже порой, что делает, но Оли всегда была тоже хороша. Ее кожа на запястьях тут  же покраснела от силы парня и Фосетт сжала зубы, словно бы ей рубят кисти. Боль была терпима, поэтому она превращалась в злость и агрессию, что так была свойственна этой милой леди в малом кругу знакомых.
-Пусти меня! Я никуда с тобой не пойду Розье!!!-она дернулась, пытаясь вырвать руки, но это было бесполезно, словно бы на нее одели наручники.
Но Оливия сдаваться не собиралась, выплевывая буквально эти слова, она еще раз безуспешно попыталась выбраться из его цепких рук, и снова потерпела неудачу. Фосетт быстро мельком посмотрела на разрез своей юбки, если бы та при беге не порвалась, то девушка не смогла бы поднять ногу, а сейчас. С силой, которая была у нее, она вскинула ногу и словно отталкиваясь от стены, ударила Розье в ногу, слегка выше колена, она хотела высвободиться и схватить палочку, что была так рядом, тогда они будут почти наравне. Но что уж там, она собиралась просто трансгрессировать и сбежать куда-нибудь. Не важно куда, лишь бы подальше и чтобы не видеть этого ублюдка. его холодные глаза словно окатывали душем с ледяной водой, девушка даже вздрагивала, но этот "душ" не шел ни в какое со сравнением с тем ужасом, что она испытывала при мысли, что если сейчас он разозлится и ей не удастся сбежать. Что с ней будет? Насколько в этот раз можно будет оценить ее увечья? Сколько она будет залечивать раны и синяки?
"Черт бы тебя побрал.."
Внутри клокотало подобие ярости, но ее давил страх. Она боялась Эвана Розье больше, чем потерять близкого человека! А разве такие были? Не знаю. Может быть. Но дело было не в этом, она боялась не то, что он сделает, она боялась его как такового, сам факт его существования навевал на нее ужас, она много раз молилась и желала ему скорейшей кончины, желательно мучительной и болезненной, чтобы он оставил в покое ее, немедленно, словно прошедшая гадкая болезнь.

Отредактировано Olivia Fawcett (2010-01-24 19:41:25)