Гостиная Блэк-холла радовала глаз своей темнотой, нарушаемой лишь светом подернутых пеплом углей в камине... Стекла раскиданных бутылок и разбитых фужеров красиво мерцали при свете луны... В комнате было холодно - подернутые седой пленочкой краснеющие остатки дров не давали тепла вообще. Открытое окно шумно хлопало распахнутыми настежь ставнями, ветер поднимал занавески, вовлекая их в странный и только ему понятный танец... Тихой змейкой серебрилась в свете луны лужицей лежащая на зеленом ковре сброшенная шаль. Около двери еще слабо трепыхались периодически шевелимые сквозняком отнесенные к порогу обрезки фотографий. Почти идеальная картина. Нарциссе все равно. Она вздрагивает от холода и еле сдерживаемых судорожных всхлипов. Быстро бьющееся сердечко пытается порвать красные нити, связывающие тело и жизнь. Пальцы потянулись к лежащей около обломков бутылке, открытой и почти пустой. Пить не стала. Вместо этого изо всех сил запустила произведение стекольщика в окно. Спустя пару секунд внизу раздался жалобный звон. Вот и ее мир разбился с усилия одного человека. Нарцисса уже не плакала, слезы высохли. Стало смешно и очень больно. Как легко разрушить чью-то жизнь. Дзынь - и ее уже нет. Нет... Смешно... Очередная истерика. После уходы Андромеды такое стало повторяться все чаще. Раньше истерики топились в огневиски и звукоизоляционных чарах. Дзынь-дзынь... Звучали в мыслях разбитые осколки, соединяясь и разбиваясь вновь. Нарцисса сидела на полу и, запрокинув голову назад, смеялась. Безумно. Так, как смеялась Беллатрикс, когда убила свою первую жертву. Так смеялась она, когда они после этого укладывали ее на кровать и прижимались к ней. Они - трое. Были когда-то. А еще когда-то, после, их было еще и двое. Были она и он. Каждый раз, когда он касался ее, она замирала, ловя мгновение, утекающее сквозь пальцы, как песок жарким летом, когда солнце печет так сильно... И его кожа кажется еще горячее... Нарцисса качнула головой, пытаясь избавиться от наваждения.

Нарцисса больше не смеялась. Слезы медленно высыхали, а дорожки, так ровно расчерченные ими на ее лице превратились в две высохшие колеи минутной слабости. Мираж, ее наваждение - Сириус Блэк, нежно касающийся пальцами ее подбородка, исчез. В комнате никого не было, лишь только печальный ветерок жестоко трепал занавески и скользил бархатными прикосновениями по некогда мокрой от слез щеке... Он был ее наваждением. Всегда. Любовь – только для глупых и слабых людей. Он же был ее наркотиком. В их чувствах было мало светлого. Не было ничего вечного, кроме ее зависимости. Он был особенным. Всегда. Всегда - страшное слово.
Нарцисса вздрогнула от непонятного ощущения на сердце, которое появлялось лишь тогда, когда он был рядом, и устало прикрыла глаза. Лунный свет, лежащий серебряными дорожками на осколках, отбрасывал причудливые тени, рушащие ночную тьму. Это красиво. Это ненормально. Ночью должна быть тьма, тьма, поглощающая душу. Тьма, которая жила у нее в сердце с давних пор. В меня с детства была заложена тьма. Никто не спросил моего мнения, все решили уже давно за меня – я принадлежала мраку. И только ему. Зачем молится Богу, если его нет? Без надежды надеюсь. Без надежды молюсь.
Неслышный шорох шагов. Шуршащие в стихшем ветре шторы.
Нарцисса все глубже погружалась в глухую черную пустоту внутри нее, в равнодушную, безликую и бессильную тоску. Из темного омута ее выдернули пальцы, мягко коснувшиеся подбородка. Мой персональный кошмар. Несбыточная мечта. Мираж. Горько улыбнувшись, заплаканная принцесса рухнувших надежд открыла глаза. Их взгляды встретились... Вспышка... Несколько мгновений ослепительного света и счастья. Тугой клубок из боли и обиды развязался. Развязался, чтобы вновь скрутиться, смешаться со злостью, ненавистью и отчаянием... И счастьем, безудержным, рвущимся наружу... Это было правильно. Это было необходимо. Резкий вдох разрывал болью легкие, заставляя затаить дыхание. Не дыша, Нарцисса подняла дрожащие пальцы и коснулась его руки... Не мираж... Его глаза напротив... Как раньше... Как умел "здороваться" только он... Предательская улыбка горького счастья появилась на тонких губах... Душа разрывалась на части от боли, тягости ожидания и радости встречи... Она ненавидела его. Она зависела от него. Внутри принцессы лунных лучей бушевал шторм из эмоций... Голова кружилась от счастья, губы дрожали от сдерживаемой улыбки, а пальцы тряслись от злости... Этот коктейль из чувств и ощущений причинял почти физическую боль... В голове каруселью проносились воспоминания, горькие, как изумрудная жидкость на дне граненого стакана, сладкие, как облачко сахарной ваты в детстве. Мерлин, как же она его ненавидела... И как хотела почувствовать его горячую - всегда горячую кожу под своими холодными - всегда холодными пальцами. Как же больно он делал ей одним своим присутствием... Резким движение головы девушка самовлюбленного цветка стряхнула его пальцы горячие... всегда горячие... со своего лица. Счастье во взгляде потонуло под волной ненависти и боли, отразившейся в глазах подобно зеркалу... Пальцы девушки рванулись к лежащей неподалеку палочке. Злая улыбка истинной Блэк и Formindo. Пусть он вспомнит... И может поймет, что пережила она.

Она делала больно ему. Она это видела, читала по лицу его боль, как раскрытую книгу. Она задыхалась от этого ощущения власти над ним... Ощущения контроля над своим наркотиком... Сладкое ощущение полета и падения... Ее власть закончится, как только он справится. Юная чаровница рассыпанных осколков задыхалась, разрываясь на части от боли и злого торжества. Он видел, видел ее жизнь. Весь караван ее чувств и эмоций... В душе юной чародейки расцветала тьма. Торжество злости и обиды, чертовой гордости и разочарования. Десять минут напряжения и сладкого опьянения тьмы, власти, контроля. Три ключевых элемента, закрывшие собой любовь и нежность, подавившие зависимость. Она знала - ненадолго. Пока у нее хватит сил обрушивать на него поток воспоминаний. Но почти терпеливая фея ждала, когда он, наконец, коснется, прекратит это все. Она изнемогла от желания, от его близости. Она таяла. Злость всегда уходила вместе с его прикосновениями, оставляя лишь болезненное желание и чувство обреченности. В ее взгляде сквозило отчаяние - она старалась на него не смотреть. Она не выдержала. Обрушивая на него свою жизнь, она заново ее проживала. Заново мучалась от боли, от желания, от ревности... От презрения к самой себе. Ненавижу себя. Как могла поддаться такой слабости, растоптать всю свою гордость ради того, кто только лишь презирает. Придумала сказку про принца, который не умеет любить. Иллюзия любви, иллюзия близости – разве этого я всегда хотела? Слабачка. Где сильная девушка, дающая отпор любому, кто посягнет на ее достоинство? Я сокрушила ее своей одержимостью им. Ненавижу себя. Ненавижу его. Она не выдержала - сама столкнула себя в бездну, разорвав заклинание, зная, что будет, и отчаянно к этому стремясь. И также отчаянно пытаясь этого избежать. Моя нынешняя реальность – это счастье, ускользающее из рук, мириадами песчинок просачивающееся сквозь пальцы, чтобы обрушиться на землю с оглушающим треском. Моя жизнь – это слезы в подушку каждую гребаную ночь, от ненависти к самой себе. От ненависти к нему и от щемящей тоски.
Его горячие пальцы коснулись ее щеки. Опять. Он издевался над ней, она знала, и все равно задыхалась от переполнявших ее эмоций. Падать и снова разбиваться на тысячи маленьких осколков, подобных тем, что лежали у камина, блестя в свете луны. Она никогда не могла понять их отношений. Все, что было между ними, подернуто мутной дымкой сомнений. Отвергнуто здравым смыслом. Превращено ее сознанием в кошмарный и мучительный сон. Легко внушить себе, что все это неважно, что все можно забыть… повторяя это каждый день. Она почти убедила себя. У нее был год. И тут он - разбивает ее жизнь, с таким трудом построенную, как она разбила ту бутылку. Дзынь - и нет. Он держал ее за руки. Она таяла. Опять. Это было так нежно... Она опять зависела от него. Это похоже на сладкий сон, вновь и вновь оборачивающийся кошмаром. И самое отвратительное то, что я не хочу просыпаться.
Больше всего ей хотелось рвануться к нему, прижаться и целовать его, долго и упоительно... Или оттолкнуть его... Взять так нежно отобранную палочку и произнести всего два слова. Просто убить его. И избавиться от этой зависимости.
Шагни обратно за край... За углом начинается рай...
Никуда не нужно шагать... Она уже падает... И сгорает. Сгорает в его медленных поцелуях, которыми он покрывает ее шею, готовая умереть от переполняющей ее любви и нежности. И от боли, боли и злости на него, на свою слабость... Нарцисса... Шелковый цветок холодных подземелий, что же он делает с ней? Ведь ее нынешняя реальность – замкнутый круг, из которого невозможно выбраться. Зависимость, от которой невозможно избавиться. Невозможно избавиться от желание, которым она загоралась, как только он целовал ее, как только его руки начинали скользить по ее коже...
Нарцисса играет в черные шахматы. Черные шахматы, расчерченные на черные квадраты аквамариновыми линиями. Аквамариновый этюд - бирюза на запястьях, угольно-черные блуза и юбка в невесомую складку, и морская волна на ленте в льняных волосах.
Его руки обжигают даже сквозь ткань. - Мне уйти?.. Она боялась этого вопроса. Ей приходилось врать. Но что такое одно лживое слово после нескольких лет сокрытия правды от самой себя? Сокрытия своей зависимости от него? От его рук, от его кожи, от его губ? Ничего. Или все. Закрыв глаза и сосредоточившись на бушующей внутри злости и ненависти, закрываемой ее счастьем, юная принцесса тени снова соврала. Да. Я хочу, чтоб ты ушел. Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое. Спокойный, ровный и чуть-чуть подрагивающий от напряжения тон. Он понимает это, хоть она и не произнесла ни слова вслух. Он читает в ее закрытых глазах. Он слышит ее мысли в учащенном дыхании, понимает, что она не хочет, чтобы он оставлял ее, что она хочет, чтобы он остался, чтобы она могла вновь лететь вниз, лететь без надежды на спасение...

Отредактировано Narcissa Dr. Black (2008-12-19 17:49:27)

Нарцисса была готова заплакать от злости и обиды... Он уходил. Он оставлял ее, жаждущую его прикосновения, желающую его, проклинающую. Он уходил. Нарцисса отвернулась, пытаясь скрыть навернувшиеся на глаза слезы. Сейчас она ненавидела себя. За отказ, за слабость. Они были слишком разные. Она не смогла бы его попросить остаться. Не смогла бы признаться. Никто их ее мира, мира, который он бросил, окунувшись в жизнь, не смог бы.
Мы, мы скоро истаем в отравленный полынью воздух. Белая кость, аквамариновая кровь – мы рождаемся со смертельной усталостью в глазах. Мы почти не умеем любить, - наши браки предопределены, а связи недолговечны. Мы опасаемся привыкнуть, привязаться – это слабости тех, других, не-нас. Мы – словно клан обречённых: держимся вместе, но даже наедине с собой не снимаем маску, ибо наши обнажённые чувства иногда бывают сильнее Круциатуса. Мы действительно – не такие. Мы медленно умираем, не желая признавать этого, умираем изящно, как и положено лордам; уносим за собой эпоху менуэтов и гравюр, мрамора и ангелов с фарфоровыми крыльями. Мы должны остаться легендой, отступив во время, но мы не можем отступить просто так. Он смог. Он выживет, но будет проклят. А что ему проклятие порочных эстетов, коими мы на самом деле являемся? Он свободен. Мы мечтаем о крылатой свободе - кодекс элиты позволяет запретное, но запрещает обыкновенное. И тогда мы учимся презирать свободу обыкновенных, наслаждаясь изысканной и безнравственной свободой, доступной лишь аристократии. Мы все завидуем ему. Он может быть счастлив. Я завидую ему и презираю его. Я ненавижу его. Я зависима от него.
Сотни раз она признавалась себе в этом. Сотни раз пыталась что-то сделать. В сотый раз проклинала свой порок - слабость к этой порочной связи. Впрочем, в мире чистой крови никто не удивится кровосмешению. Каждый второй ребенок - его результат. И они - они тоже. Может, из-за греха предков она стала такой слабой? Зависимой от него? Зависимость - грех в мире аквамариновой крови. Но что ей до греха, когда он, он, вернулся?
Когда его пальцы перебирают ее волосы - такие холодные, растрепанные ветром? Сердце билось часто-часто, дыхание замирало, а душа кричала от счастья и боли. Это - ненадолго. Она его потеряет. Опять. Но пусть хотя бы на чуть-чуть она будет его.
Никто не помешает ей растворяться в его прикосновение... Никто и ничто... Кроме яростной обиды, не желающей уходить... Кроме голоса разума, убеждающего прекратить инъекцию. Убеждающего разорвать столь желаемое касание губ. Отказаться от тех долгожданных минут счастья. Отказаться от восхитительного чувства взлета, наверх, к бледной луне. Взлетать и падать в бездну отчаяния и обреченности. И снова взлетать. Качели...
Все грани моих эмоций - качели, где я, где ты?
Память не хочет спать, травит, и ей не убежать... Такие умелые руки - скольких еще он ласкал? Сколько еще девиц касались его губ? Очередная вспышка вечной ревности. Одинокая слезинка скатилась по щеке светловолосого ангела. Нарцисса стерла ее резким движением руки.
Он только мой! Мой и ничей больше.
И снова тугой клубок в груди из тесно переплетенных нитей сильных эмоций. Все слилось, картинки и звуки, все бессмысленно, все нелепо... К чему вся эта нежность? Он в любой момент может уйти к другой... Но не ушел. Хотя, конечно, не каждый день удается возможность трахнуть Нарциссу Блэк. Игла полупустого шприца с долгожданной инъекцией обломилась и воткнулась глубже. Встрепанная фея колокольчиков уклонилась от очередного поцелуя, резко убрала руки Блэка со своей кожи и сдавленным голосом прошептала: Уходи, Блэк. Внутри все дрожало от злости и обиды.

Как же она его ненавидела... И как хотела... Он всегда знал, что нужно сделать, чтобы она вновь падала в эту пропасть, по краю которой так беспечно гуляла... Он всегда извинялся. И она всегда верила. Как глупая и наивная дурочка. Верила, а потом плакала ночами. Сестры не понимали, почему она плачет. Не расспрашивали. Каждая из них плачет и молчит о своем. Белла Влюбленная - о Лорде. Андромеда - о своей судьбе. Нарцисса - о разрушенном единстве и о мальчике с глазами цвета сигаретного дыма. Как можно обжигаться и все равно тянуть руки к огню? Как можно ошибаться и снова верить? Как можно так легко становиться бабочкой, летящий на огонь свечи в руках у своего проклятия?
Снова тот дождь из поцелуев, подобный тому, что благословляет путник, бредущий по пустыне уже несколько дней. Снова та идиллия совершенной нежности, что вынуждает забыть о чужом. Снова это блаженное чувство единения, так давно утерянное и обретенное вновь.
На улице начинается дождь. Его нити прочно связали небо и землю, превратив мир в огромную арфу, на которой вряд ли сумеет сыграть кто-то, кроме стылого ветра. Тише, эти серебристые переборы почти слышны, они отзываются в кончиках пальцев лёгким покалыванием и очищают от всего мелкого и грязного. Под аккомпанемент дождя, в прерывающемся свете догорающего огня тусклый свет и всепоглощающая тьма танцуют слизеринский декаданс по чёрно-белым клавишам рояля ее души. Напротив нее - старший сын Блэков, дъяволенок - черные прядки, падающие на лицо, сигаретный дым в глазах и ласковая нежность в улыбке. Ее персональный посланец из ада, пришедший по ее темную душу со светлыми пятнами, пришедший забрать ее отсюда, в ее райский ад, где есть только он и чувство вины, терзающее ее неразрешимыми сомнениями.
Она была от него зависима. Он любил ее - в моменты искреннего счастья ей так казалось. И было между ними электричество, и каждый старался причинить другому как можно больше боли. Неосознанно. Почти.  И она умирала всякий раз, как он касался её руки…
Внутри них течет чистая кровь. Они принадлежат этому миру. Возрождение, аристократия, белая кость, сапфировая кровь, венецианское стекло и богемский хрусталь. Это закат их эпохи. Он был предателем - ей было положено его ненавидеть. Он был ее наркотиком - ей было положено его хотеть. Он был ее возлюбленным - ей было положено его любить. Она Блэк - она выполняет такие предписания неосознанно. Ее сердце замирает всякий раз, когда он касается своими губами ее кожи. Как сейчас. Удивительный контраст черного и белого, раскаленного льда - его губы обжигают, холодный ветер охлаждает, огонь распаляет. Внутри нее все горит - от непрошедшей ревности, от горького осознания собственной слабости и от желания. А он так медлит... Издевательски медленные, безумно нежные поцелуи... Невесомые касания пальцев, заставляющие кровь кипеть в жилах, а сердце биться все сильней и сильней, периодически замирая. Губы темноволосого ангела на вкус - Baileys, совершенный, тёплый, обволакивающий сознание кремовой тягучестью. Нарцисса сгорала от нетерпения и ожидания, от желания остановить мгновение и прижиматься к нему вечно, наслаждаться замкнутым кольцом рук вокруг себя. Зажигать и вечно гореть... Снятая блузка заставила девушку поежиться от соприкосновения холодного ветра с разгоряченной кожей, а ее пальцы взлететь к пуговицам его рубашки. Медленно, неспешно расстегивать пуговичку за пуговичкой, осторожно... Наслаждаться его поцелуями, скользящими по коже подобно попадающим из окна каплям дождя...

Отредактировано Narcissa Dr. Black (2008-12-19 21:45:33)

Тишина беспощадна, ночь холодна... Тишина... Ее больше нет - тишина нарушается музыкой из холодных нитей дождя, разбивающихся об мраморный подоконник... Капли до них доносит ветер, бросая их на спутанные волосы Нарциссы, золотой сетью раскинувшиеся на мягкой шерсти, опуская холодные кончики своих мокрых сетей, сплетенных из мерцающих капелек на распахнутое окно, на осколки, блестящие серебряным светом неподалеку. За окном - холодная ночь, но их это не волнует. Они вместе - она во власти своего наркотика. И пока есть возможность заново наполнить шприц, она будет падать в эту бездну, у которой нет дна. Вероятность чуда - одна на миллион. И этот шанс она уже упустила, променяв его на очередную дозу никотина прямо в кровь...
Поднимается к сердцу волна... Его пальцы - горячие. Обжигают, сжимаясь на ее бедрах, касаясь следов оставленных поцелуев. Его кожа - все такая же горячая, как раньше. Ее пальцы притягивают его ближе, скользят по его коже, чуть царапают кожу над ремнем, очерчивают на его спине непонятные фигуры из ромбов и треугольников. Нарцисса задыхается от счастья, переполняющего ее, и пытается не плакать от острого чувства неправильности и запрещенности происходящего... Но от этого его прикосновения жгут только сильнее...  Что-то горячее, пульсирующее острой и сладкой болью гуляло по венам, пробираясь все глубже к сердцу, чтобы в очередной раз заставить его петь от горького счастья.
Я смертельно больна... Они ненормальны. Она ненормально. Она сошла с ума. Она могла бы остановить этот танец идеальной нежности. Могла бы. Могла бы закрыть глаза, сосредоточиться и представить, что его нет. Свыкнуться с этой картиной и выгнать его. А потом - тихо плакать. Опять. Но она не может. Ей не хватит ни силы воли, ни желания. Одно его присутствие выбивает из головы все мысли, а что уж тут говорить о его ласках... Он был ее болезнью.
В ее сердце звучит барабан... Барабанная дробь из капель дождя, стучащих по стеклу, из биения ее сердца, из пульса, набатом бьющего в виски? Сердце бьется часто-часто, словно спеша сбежать отсюда и не быть немым свидетелем ее очередного падения. Как звук по тонкой струне, любовь проходит во мне, лишь успевая согреть... Но видит Мерлин, она ждала этого падения почти год. Год воздержания и сильной ломки. Не стоит отбирать у наркоманки ее la drogue. Иначе ей будет некого притягивать к себе и целовать так страстно, как можно целовать только его... Колокольчик в руках колдуна... Только от его прикосновений она так звенела - тихими и откровенными стонами, чуть слышными, но необычайно довольными. Подобно той кошке, которая ластится к рукам кормящего, она прогибалась навстречу его рукам, прижимаясь к нему еще теснее, обвивала его шею руками, перебирала пальцами прядки смоляных волос.

Фея серебряных колокольчиков разрывалась на части между желанием остаться с ним, отдаться ему и утонуть в море его ласк. Сириус и Нарцисса - изумительный контраст чёрного и белого. Немного – коньяк, ещё – сиреневато-лиловый невыносимый туман, тянущий в омут, заставляющий бредить наяву. Заставляющий сгорать от желания, нежности и терзающих сомнений. За окном глухо и надсадно шуршит дождь, способствующий сентиментальным воспоминаниям.
Нарцисса Блэк – девочка шестнадцати лет с недетским взглядом, резко контрастирующим с идеально выглаженной школьной формой. Тяжёлая коса, короной оплетённая вокруг головы, непроглядно-тёмные аметисты на запястьях. Осколки серебряного льда с пляшущими в самой середине золотыми чертенятами глаза. Глаза истинной Блэк. Лорд это ценит.
Он говорит с ней в этот раз о вырождении и аристократических семьях, и всё внимательнее приглядывается, с удовлетворением замечая тёмное страстное пламя под мраморной чёрно-белой маской. Из диких кошек получаются великолепные пантеры, пьянеющие от запаха крови. Она сопротивляется - ей не хочется убивать, ей не хочется быть безжалостной. Однако тьма уже в ее сердце и кошка обречена стать пантерой.
Ливень стоит стеной; разорванный молочный туман льнёт к земле, и мир засыпает под мирную и неумолимую колыбельную падающей воды. А они лежат перед пляшущим огнем на мягкой шерсти и мира вокруг для них нет. Она любит его - безумно и отчаянно. Она хочет его - до боли и до темных пятен перед глазами. Она ненавидит его - до дрожи в ласкающих его тело пальцах и тяжелого звона колокольчиков в мыслях. Он ее наркотик - без него ей не хочется жить. Она ненавидит эту зависимость, но ей не хочется от нее избавляться. А его руки все также скользят по ее телу, не обращая внимания на хоровод безумных мыслей в голове. Тени саламандрами пляшут по полу, и в воздухе – еле ощутимый запах огневиски. Стена дождя окружает мир с единственным тускло светящимся рыжим окном. Головокружение, легко срывающиеся на горячую кожу капли воды, льющейся с неба. Baileys creame и глаза цвета сигаретного дыма. Он красив, подобно diablo, отвергнутому адом. Она напоминает ангела, снизошедшего с небес на грешную землю. Или же отринутого небесами. Подтверждая мысль о порочном круге, шелестит в прозрачных уже липовых аллеях дождь. И все мы снимся Чёрному Королю, и когда он проснётся, нас больше не будет. Гранатовый, подсвеченный рябиновой горечью свет разлит над крышей. А они все еще лежат на ковре у камина и наслаждаются единением. Идиллия нежности. Утопия.
Такого не бывает. В локоть упирается ее волшебная палочка. Отличный шанс оборвать утопию и стать пантерой. К Блэку тянет, как тянет к загадке смерти, но любить его - то же самое, что любить смерть. Нарцисса всегда находила очарование смерти наркотическим. Дурманящим. В смерти определенно что есть. А в смерти предателя - тем более. Нарцисса, хрупкий цветок выстуженного февраля, глоток северного ветра, обжигающий лёгкие; звёздчато-восковые лепестки, ломкие и неподвижно-прекрасные. Она - Блэк. Она чистокровна - союз лазурной крови и северного сияния.
Горячие пальцы, горячие губы, горячая гладкая кожа под ее хрупкими пальцами, пылающий огонь страсти, нежности и ненависти. Твердое дерево все также упирается в локоть. В закрытых глазах пляшет дъявольский огонь. Кошка ищет дорогу в родные джунгли. Он предатель. Он ее наркотик. А она Блэк - они не прощают предателей и ни от кого не зависят. В душе пылает злость, закрывшая собой ненависть. Пальцы Нарциссы крепко сжимают подобранную палочку. Она вновь возвращает его поцелуй, прокусив ему губу. Так ласковые кошки превращаются в хищников. Раздетая, растрепанная фея лесных джунглей отталкивает его от себя. Он - предатель. Помнить об этом. Забыть о его губах. Не обращать внимания на пожар, разгоревшийся между стройных ножек, позабыть о своей коже, еще хранящей ощущения от прикосновения его пальцев. Сосредоточиться на ненависти, на воспоминаниях о ее боли, которую он ей причинил, а не на колющих пальцы иголочках и не на распухших губах. Не на вкусе его крови.
По щекам феи безбрежной жестокости снова потекли слезы, спускаясь по щеке вниз, вдоль ключицы и смешивались с каплями дождя.
Я люблю тебя, Сириус. И всегда любила. Но так больше не может продолжаться. Послушай, может не надо? Ты просто уйдешь, я забуду, что ты здесь был. Все снова будет так, как раньше. Во рту пересохло, слова оставляли горький привкус рухнувших надежд. Это так сладко, это так жестоко... Не подходи ко мне, или я убью тебя. Не надо. Она опять дает предателю шанс. Она - пантера. Хищница. Ей нельзя быть слабой. Нельзя. Нельзя. Соберись, ты же Блэк. Почувствуй в себе темную Магию, Нарцисса... Шелестящий голос Лорда в голове. Она исправит этот мир. Избавит его от предателей. И избавит себя от этой зависимости.
Авада Кедавра. Топлёное серебро локонов Нарциссы, сияние отблесков огня на его коже и сладкая боль в груди, сопровождающая зеленую вспышку. Ничего. Она не смогла. Фея серебряных колокольчиков горько смеется, замирая в нерешительности.

Зеленая вспышка и тишина. Тишина, наступившая лишь на мгновение, остановившая время, застывшая вокруг густым туманом из раскаяния, злости и отчаяния. И время для них остановит свой бег... Они были одни сейчас - мир вращался вокруг них, скрывая их молочной пеленой от чужих мыслей, от чужих желаний, оставляя их наедине друг с другом. И сейчас Нарцисса больше всего хотела раствориться в рваных клочьях серо мглы, стать частью этой дымки, скрыться от его взглядов. Не нарушим молчанья... Излучая сиянье... Казалось, даже капли дождя повисли в воздухе, всего в паре миллиметров над всем. Ветер, запутавшись в мягкой ткани штор, застыл, свив из них темно-зеленый полог, мокрый от капель воды. Неестественно горький смех разорвал тишину, разбил ее на миллионы мелких осколков, проникающих в сердце, ранящих душу. Дождь снова застучал по окну, зашуршал по занавескам, блестящими каплями скатился по матовой коже. В ее обычно спокойных, холодных глазах бесновался огонь, опасный и не щадящий никого, щеки горели, светлые волосы тоже словно бы злились вместе с ней – метались из стороны в сторону, путались, закрывали лицо. Но глаза были закрыты, а губы плотно сжаты, словно это не ее смех висел в воздухе, застыв в этом тумане. В ее образе за один миг исчезло что-то ангельское, что-то чистое и тонкое, которое всегда в ней было, и появилось что-то демоническое, страшное, опасное. Кровь пульсировала в венах горячей волной, отдаваясь частыми ударами сердца, легкие разрывались от недостатка кислорода. Губы раскрылись, позволив маленькой фее из темного царства жадно вдохнуть холодный воздух. Его руки снова отняли у нее палочку. Опять, второй раз за сегодня. Сколько можно? Нежные пальцы вновь коснулись ее лица, и Нарцисса испуганно открыла глаза. Сейчас все опять начнется заново. Вход из замкнутого круга... Все снова шло по кругу... Фея звенящих колокольчиков на колеснице Санты устало прикрыла глаза. Безысходно, безнадежно, исступленно, постепенно... Ее вновь ждала прогулка над бездной по краю реального мира. И не уйти чуть раньше, чем слишком поздно. Она закрывает глаза и расцветают звезды. Фейерверк из разноцветных эмоций, потускневшая радуга на небосводе и незримая стена между ними и миром. Она вновь падает, забывая обо всем, вновь умирает у него на руках. Вновь его губы собирают соленые капли, скользящие по щекам. Вновь его дыхание опаляет ее кожу. Вновь. Вновь она лежит перед ним, а из одежды на ней лишь жалкий клочок ткани, прикрывающий белым пятном бедра. Вновь. Все идет по кругу, повторяется вновь и вновь. Снова падать в эту пропасть, бесконечную, у которой нет дна. Идиллия совершенной нежности. Она прячется и ускользает, спасаясь за злостью и отчаянием. Они обречены - их не ждет ничего. Она может плакать, потому что он врядли поймет, почему. Ее слез не понимают, потому что она плачет ни о чем и обо всем сразу. Оплакивает свою жизнь, которую она прожила в доме демонов и фей, оплакивает свою любовь, обреченную идти по пути, ведущему в никуда, оплакивает все сразу. Она лишь тяжело дышит, лежа рядом с ним и слезы сами текут из под плотно сомкнутых век. Каждый раз он обрекает ее на сгорание своими ласками, поцелуями. Его поцелуи - это пьянящая сила абсента со вкусом Baileys, это - чувство вины, бесконечно снедающее ее изнутри, это волна желания, накрывающая с головой.. Она идет против семьи. А она - истинная Блэк. Он - ее слабость. Ее зависимость. А Блэки ни от кого не зависят. Она Блэк. Блэк. Блэк! Она будет сильной. Сейчас главное - преодолеть себя, победить свое желание тянуться за его ласками, ловить его прикосновения и поцелуи, прекратить проклинать себя. Входят запахи подкожно, входят звуки внутривенно... Сейчас Нарцисса была лишь спутанным клубком из оголенных нервных окончаний и клеток. Каждое его касание отдавалось волной по всему телу, заставляя сердце стучать в бешеном ритме непонятного танца. Окно, повинуясь легкому мановению палочки, с грохотом захлопнулось, пробудив Нарциссу от сладостно-мучительного забытья. Дальше так продолжаться не может. Во взгляде феи плескался расплавленный лед, затопивший собой отчаянную нежность, так старательно подавленную рассудком и мыслями о своей лазурной крови, текущей в венах. Колокольчик на рождественской елке, стоящей на льдине в океане, резко села, оттолкнув от себя Блэка. Главное - не сдаться опять, найти выход из этого круга обреченных. Сжав в кулаке палочку так сильно, что побелели хрупкие пальцы, Нарцисса, сгорая от непонятного чувства смущения, горечи и собственного возбуждения. Тонкая блузка была накинута на плечи и дрожащими пальцами застегнута на пуговицу, дабы хоть как-то скрыть от чужих взглядов грудь с болезненно напряженными сосками, отчетливо заметными под шелковой тканью. Одеваться дальше девушка просто не смогла - боялась, что сорвется. Сорвется и продолжит начатое ранее. Пальцы, держащие палочку, еще больше побелели. Нарцисса взлетела по каменным ступеням наверх, туда, где он ее не достанет. Она запрется в своей комнате и будет плакать, от унижения и собственного возбуждения, от боли и тоски и от душащих злости и ненависти.
На несколько секунд встрепанная фея обернулась, застыв подобно каменному изваянию, в волосах которого потерялся луч луны. Знаешь, все же правда не надо. Вход из замкнутого круга... Развернувшись, она побежала к себе в комнату, искренне надеясь, что он не станет ее догонять. Дверь наверху захлопнулась с глухим стуком. Мгновенно взлетела палочка, применяющая все известные наследнице рода Блэков запирающие заклинания. Когда источник иссяк, она развернулась и, прижавшись спиной к двери, соскользнула вниз, на холодный пол, призывая к себе пачку дорогих маггловских сигарет. Дурная привычка. Тихое "инсендио" локализованного действия, сизый дым, струйкой потянувшийся вверх, а позже выпущенный серыми клубами. Дождь все так же бился в закрытое окно, полосами стекая вниз во стеклу. Ему было все равно.

Отредактировано Narcissa Dr. Black (2009-01-01 21:03:16)

Сизый дым клубами поднимался вверх, опадая вниз тяжелым воздушным потоком с запахом дорогого табака. В мыслях играет старый граммофон 60-х годов, скрипя тонким лезвием ножа гвоздиком по заезженной пластинке песни о суициде. Вдох-выдох-вдох. Резко затянуться, плавно выдохнуть. Легкие саднят от глубоких затяжек, но ей все равно. По ее лицу уже не катятся слезы - она молча смотрит на безразличные капли дождя, мерно стучащие в стекло. Вдох-выдох. Затяжка-выдох. Вдох. Задержать дыхание, почувствовать, как дым скрипит, подобно тому лезвию гвоздю, что чертит дорожку, извлекая звуки реквиема музыки. Выдох. Кап-кап-кап... Капают капли крови дождя из рассеченных вен и спускаются вниз по стеклу, разбиваясь об подоконник карминными озерами. Вдох. Не дышать. Замереть и представить себя капелькой дождя крови, что падает на стекло. Разбиться и кануть в небытие. Туда, где нет проблем. Нет бессмысленных терзаний, сомнений и опасений. Просто лететь вниз, натолкнуться на что-то и разбиться. Тебя не видят, не помнят, ты никому не нужна. Ты - капелька воды крови. Ты - вовсе не часть подступающей тьмы. Кап-кап. Выдох.
Шаги. Тихий шорох шагов. Неслышный.
Кап-кап. Вдох-выдох-вдох-выдох-вдох. Выдох. Луна бледным пятном отражалась в оконном стекле, разрезанная на части полосами света и воды, истекающая каплями дождя крови. Пепел падал на светлый ковер. Неправильно. Вдох-затяжка. Выдох. Выдохнуть, промолчать. Он стоит за дверью, не решаясь войти и постучать. Он слушает ее дыхание, шорох пальцев, скользящих по фильтру, когда она стряхивает пепел, прислушивается к каплям дождя. Лунные блики, пугаясь и шутя, терялись в ее растрепанных волосах. Выдох. Выдохнуть остатки кислорода и помечтать о смерти от удушья. Выдох. Выдох. Судорожный вдох. Его голос, разбивший тишину.
Наверное, пройдет какое-то время, прежде чем я все осознаю.
Она не может сдвинуться с места, разорвать разноцветную сеть проводов, караваны неясных видений будут плыть по туманным озерам зрачков. Нераспознанный всплеск волшебства за пределам круга... Нарцисса почти видела эту тонкю линию, очертившую круг, в который ее замкнули. За окном крутилась карусель из тишины, капель дождя и эха от его слов, лунного света и серого пепла, опадающего на ковер.  Она пыталась его убить. Пыталась доказать самой себе, что она достойна носить фамилию Блэк, что она сильная, что она не подведет своего Лорда. Она не смогла. Не смогла избавиться от своей зависимости, от этого чертового влечения к нему. А может там меня нет? Неужели я это я... Происходящее не могло быть не сном. Но дым слишком резко поступал в легкие, а в спину слишком больно упиралась резьба запертой двери. Лунный свет казался слишком нереальным, чтобы поверить в его отсутствие. Не слишком ли много "слишком"? Капли дождя крови на оконном стекле завораживают, влекут непреодолимо, парализуют волю... Пройти невозможно мимо, все вышло из-под контроля... Словно во сне фея сигаретных облаков поднялась, прошуршав тонкой тканью блузки по дереву. Невесомая дорожка, проведенная пальцами по пыльному стеклу, короткое "Алохомора" на запертое окно и еще одна глубокая затяжка. Выдох. Вдох. Громкий стук рамы об стену, тихое жалобное звяканье стекла и вдох. Несложно выкинуть сигарету в окно, несложно подставить лицо под струи воды, текущие с неба. Сложно принять решение, сделать выбор между двумя предательствами. Хотя выбор был уже расписан брачным договором, оставалось лишь расписаться кровью внизу пергамента.
- Решай, Цисс.
Ее сердце рвалось пополам, но все было предрешено. Она выйдет замуж за наследника рода Малфоев и положит свою жизнь на алтарь чистой крови. Какой бы ценой ей это не обошлось. Она - Блэк и она не имеет права забывать об этом. Что ждало ее с Сириусом? Ласковый взгляд ее олененка, вечная нежность и вечная зависимость от парня-Baileys'cream, ледяное презрение Королевны шахматного зазеркалья и насмешки друзей-приятелей. Всех. Все. Она не готова пожертвовать ничем ради любимых. Ее Королевна ее не простит. Олененок может сможет понять, но ей уже это будет не нужно. Она будет замужем за белокурым Люцифером и ничто уже не заставит ее свернуть с выбранного пути. Она - Блэк, лазурь и северное сияние в крови. Ее выбор уже сделан. Она останется с королевной. Ей, пока она еще не стала убийцей без тени жалости нужна поддержка. Тяжелый шорох - Нарцисса мягко спрыгивает на ковер с подоконника, куда успела забраться.
Сириус. Я остаюсь. Я не могу оставить Беллатрикс. Я не могу предать кровь также легко, как это сделали ты и Андромеда.
Ладонь едва касается двери, в деревянную поверхность которой Нарцисса уперлась лбом. Глаза закрыты, а перед взором все равно пляшут кровавые огоньки. Выбор сделан. И подтвержден. Перо можно отодвинуть в сторону.

Отредактировано Narcissa Dr. Black (2009-01-01 17:19:06)